Н А Ш И   К О Ш К И

   Когда у нас дома заходит разговор о животных и кто-то пытается доказать преимущество ума собак, то мой сын Володя безапелляционно заявляет, что самым умным, независимым и гордым животным является обыкновенная домашняя кошка. Собака может подхалимничать, унижаться перед человеком, хозяином, от которого она зависит. Но кошка никогда не станет унижаться и, если ей не захочется, то как ласково ни зови ее, чем ни привлекай, она сделает вид, что не слышит и не повернет головы. В то же время она знает и любит своего хозяина, если тот хорошо относится к животному.
   Мне кажется, что Володя ошибается в отношении собак, не знает их преданности, верности, привязанности. Очевидно причина этому то, что в детстве у него не было друга - собаки. Но относительно кошек - Володя прав.
   Эти домашние животные очень интересны. Имея много общих черт, они все наделены разными характерами. А так как в доме нашем всегда жили кошки, то и не удивительно, что у Володи сложилось о них такое мнение.
   Вот о некоторых представителях кошачьего племени - друзьях моего сына, мне и хочется рассказать.

Кузьма

   Переехав в Крым, мы получили в наследство от своих обменщиков кошку Кику. Вскоре у нее появился сынок - серый, в темную полоску котик Кузьма. Кика вскоре пропала, а Кузьма прижился и вырос в огромного красивого кота.
   Кузьма был замечательный кот. Он быстро понимал, что от него хотят и никогда ничего не таскал со стола. Бывало, крутим мы на мясорубке мясо, оно нарезанное кусочками лежит горкой в миске. Кузьма сидит тут же на стуле, мурлычет, но на мясо даже не глядит, отвернув голову в сторону. Отойдешь за чем-нибудь в другую комнату, а он даже не изменит позы и глядит в окно, как бы интересуясь - что там происходит? Ну, как тут не угостить Кузю кусочком мяса!
   Он был предан своему дому и не только тем, что каждый раз после прогулки возвращался домой, чтобы сытно поесть и сладко поспать. Кузьма был страстный крысолов. В то время во дворе и в подвалах водились огромные крысы. Борьба с ними хотя и велась периодически с помощью ядохимикатов, но большой пользы не приносила, так как крыс не убавлялось. Кузьма мог часами, замерев в неудобной позе, подкарауливать своих врагов. И не раз мы были свидетелями такой сцены: кот, притаившись у крыльца, вдруг весь напрягался, начинал часто и мелко переступать лапами, как бы готовясь к состязанию в беге, затем вдруг срывался с места и, мгновенно перебежав двор, бросался к соседнему крыльцу. Короткая схватка, бренчит поваленное ведро и Кузьма, гордо выпрямившись, медленно идет по двору, держа в зубах огромную крысу. Соседи в ужасе машут на кота, отгоняя его от своих квартир, но он, не удостоив их взглядом, направляется к своему крыльцу и, положив у порога своего дома добычу, спокойно начинает зализывать раны, полученные им в честном бою.
   Иногда утром, открывая дверь на крыльцо, мы обнаруживали на нем очередной трофей. Соседи уважали за это нашего кота и иногда просили одолжить Кузьму на ночь, чтобы поймать появившуюся мышку. Но Кузьма не хотел "работать" в чужом доме и начинал так страшно орать и кидаться на окна и двери, что охоты не получалось и кота приходилось выпускать.
   У Кузьмы кроме крыс был еще один враг во дворе - кот Барсик. Барсик был любимцем подруги моей дочери - Веры. Это был матерый кот. Огромная, когда-то белого цвета, морда его, с черными пятнами и черными ушами, была вечно подрана и напоминала физиономию пирата. Шерсть на массивном туловище, такого же неопределенно-грязного цвета, висела клочьями, как будто он только что вышел из потасовки. Барсик невзлюбил Кузьму, можно сказать, с детских лет. Когда же Кузьма достиг своего цветущего возраста, Барсик не пропускал возможности при встрече побить его. Но Кузя, хотя и был младше, не сдавался и всегда бесстрашно встречал своего противника.
   Услышав жуткие вопли котов, Тома и Вера выскакивали во двор и кидались разнимать своих любимцев. При этом Вера отгоняла имеющимися у нее под руками средствами (половая щетка или тапочек) Кузьму, с Тома - Барсика. Но коты и не собирались расходиться. Отбежав на несколько шагов в сторону, они становились друг против друга в боевую позу, выгнув спины, вздыбив шерсть и повернув головы на противника, орали громче прежнего.
   Часто, чтобы им не мешали в состязании их хозяйки, коты забирались на крышу и опять становились рядом, набычившись. Иногда они молча разевали рты, как будто шепча угрозы, потом с новым криком яростно бросались друг на друга, сцепившись в клубок, драли противника когтями и зубами до тех пор, пока пущенные в них камни и палки не приводили их в себя.
   Вся наша семья переживала эти баталии. Как-то днем все собрались за столом и мирно беседовали. Вдруг со двора донесся дикий кошачий вопль. Наша бабулечка, очень уравновешанная и воспитанная, с криком: "Кузьку дерут!" - выбежала из-за стола, а за ней и внуки - Тома и Вова - бросились выручать нашего любимца. Но скоро собрались все снова за столом, но мирное чаепитие уже было нарушено.
   В своей ненависти к Кузе Барсик дошел до такой наглости, что однажды, среди ночи, ворвался к нам в комнату, впрыгнув в форточку, и в нашем же доме отодрал нашего кота! Этого Кузя простить ему не мог, и с этих пор сам уже искал с Барсиком встречи.
   Летом многие ребята спали во дворе на раскладушках. Тома с Верой спали в уголке, около нашего дома, в маленьком "садике", отделенном от общего двора штакетником. Однажды среди ночи подруги услышали знакомый вой и над головами девочек, на крыше соседнего дома послышалась возня. Не успели Тома с Верой вскочить, как им на головы посыпались их любимые коты. К счастью никто не пострадал и лишь утром у Кузьмы и Барсика недосчитались клоков шерсти, а на их выразительных мордах появились новые царапины.
   Вера и Тома, очень дружные, не сходились лишь в одном: каждая считала своего кота умнейшим и красивейшим из котов, а коту-противнику давала обидные клички. Спор этот кончился тем, что Тома, чтобы унизить Барсика в глазах его защитницы, подстригла его хвост "в елочку". На другой же день Кузьма возвратился в дом с высоко поднятым серым "в елочку" хвостом. Вопреки ожиданию, девочки не поссорились из-за этого (обе понимали юмор), а хвосты соперников долго еще украшали их владельцев своим экзотическим видом.
   Неожиданно в нашем доме появился еще один представитель кошачьих. Вот как это было.

Мартын

   Однажды я увидела, что младшие ребята нашего двора таскают маленького серого котенка. Они то кормили его молоком, по очереди носили и пересаживали с места на место. Я вышла сказать ребятам, чтобы они меньше носили его на руках. Ребята сообщили мне, что котенок "ничей". И тут я увидела, что у котенка поранена лапка. Она была как бы разрублена между пальчиками. Ранка загноилась и котенок имел жалкий вид. Я обработала ранку и сказала ребятам, что котенок мой и не велела его трогать. А скоро мы с Вовой взяли котенка к себе домой и назвали Мартыном. Лапка у Мартына скоро зажила и только коготки на ней не втягивались в подушечку и при ходьбе стучали о пол как у собаки. Он подрос и стал красивым котиком - серым, в темную полоску, с рыжеватым брюшком и огромными зелеными глазами.
   Мартын был очень ласковым, даже нежным и смирным. Кузьма сначала с интересом поглядывал на нового жильца, потом перестал им интересоваться, очевидно, не видя в нем врага, но и не снисходил до дружбы с ним. Мартын же просто обожал Кузьму. Когда Кузьма умывался или сидел у стола в ожидании завтрака, Мартын с нежностью смотрел на Кузьму, иногда осторожно приближался к нему и дотрагивался до Кузьмы. Но тот сейчас же, со звуком похожим на окрик, бил лапой Мартына по голове и продолжал свои дела. Мартын отходил в сторону, ложился на свое место и еще долго не сводил глаз со старшего товарища, с которым ему так хотелось дружить!
   Летом, когда дверь на крыльцо была постоянно открыта, коты беспрепятственно выходили во двор и возвращались в дом. Но когда начались холода и морозы, то Кузьма, возвращаясь с прогулки, запрыгивал с соседнего сарая на подоконник и сидел в ожидании, когда ему откроют форточку. Иногда мы долго не замечали кота и тогда он громко орал. Услышав его бас, мы подходили к окну, поворачивали металлическую защелку и, открыв форточку, впускали Кузьму. Он с недовольным видом - почему долго не открывали - спрыгивал в комнату.
   Однажды я чем-то занималась, сидя на диване, около меня спал, свернувшись клубком, Мартын. Вдруг он поднял голову и стал смотреть в окно. За окном сидел Кузьма и недовольно мяукал. Я решила посмотреть что будет дальше.
   Мартын вскочил с дивана и вспрыгнул на подоконник. Поднявшись на задние лапы он дотянулся лапками до защелки, перекрестил их и, обхватив ими защелку, натужился и повернул обеими лапками защелку. Форточка раскрылась! Надо было видеть мордочку Мартына, радостно встретившего появление Кузьмы. Он так и остался стоять на задних лапках, опустившись на них всем туловищем.
   Кузьма, очень недовольный столь долгими действиями Мартына, вспрыгнул в форточку, сердито рявкнул и быстрым движением лапы несколько раз ударил Мартына по его сияющей мордочке. Но даже и эта черная неблагодарность Кузьмы не смогла охладить чувства Мартына к своему "другу".
   С этого дня форточку Кузьме открывал всегда Мартын, и каждый раз одним, изобретенным им самим способом. И также все повторялось с начала.

Фома или пятеро под одной крышей

   Был еще у нас интересный кот - Фома. История его такова.
   Под окном нашей комнаты, прямо к стене дома, был прилеплен соседский сарай. Однажды на крыше этого сарая мы увидели кошку, а около нее лежали, греясь на скудном осеннем солнышке, пятеро маленьких худеньких котят. Я выставила за окно блюдечко с молоком, но котята испугались и вместе с кошкой убежали на крышу соседнего дома и исчезли в дырке на стыке крыш.
   Через некоторое время молоко в блюдце исчезло. Мои ребята - Тома и Вова, стали подкармливать диких котят. И постепенно они привыкли и не убегали, когда мы глядели на них.
   Котята были все разной масти. Но особенно нам нравился один ярко рыжий пушистый котенок. Мы решили, что возьмем его к себе и дали ему имя - Рыжик. Шло время, котята росли.
   Однажды, войдя в комнату, мы увидели всех пятерых котят, спящих у нас на подоконнике. Котята в страхе попрыгали в форточку и долго не появлялись.
   Как-то мы, собравшись всей семьей, завтракали в кухне за столом. Над дверью, открывающейся в комнату, была стеклянная фрамуга, а за дверью - вешалка с пальто. Вдруг Тома подняла вверх голову, посмотрела на фрамугу и зашептала:
   - Тише! Смотрите! Смотрите!
   Из-за стекла над дверью на нас смотрели пять удивленных разноцветных мордочек.
   Мы открыли дверь - котята кубарем скатились с вешалки, впрыгнули на подоконник и удрали в форточку. В комнате на полу остался один серенький, с белой мордочкой и лапками, котенок. Он ласково мурлыкал и доверчиво терся о наши ноги. Так серый котенок сам выбрал себе хозяев. Остальные же, напуганные происшедшим, долго не показывались на крыше, а потом и вовсе разбрелись кто куда.
   Серого котенка мы назвали Фомой и он долго жил у нас, стал большим красивым котом. Он был очень умный, хорошо знал всех нас, понимал многие слова, был смелым и ласковым.

Ерёма

   Вместе с Фомой у нас жила ещё одна кошечка, которую мы по ошибке назвали Ерёмой, а когда узнали, что Ерёма - девочка, то стали называть её ласково - Ерёмкой.
   К нам в дом она попала не сразу. Несколько ночей нам не давал спать дикий котенок. Он бегал перед нашими окнами по чужой крыше и отчаянно пищал. Все попытки снять его ни к чему не привели. Как только появлялись люди, котенок прятался и даже не брал еду, брошенную ему на крышу. Потом он перешел по крышам в наш двор и еще два дня жалобно кричал на наших крышах.
   Однажды утром я увидела, что котенок каким-то образом слез с крыши и как серенький мышонок промелькнул по двору и скрылся в подвале. Я стала носить ему в блюдечке молоко, оставляя его на ступеньках, ведущих в подвал. Каждый день я ставила блюдце на одну ступеньку выше и, наконец, вынесла его во двор и стала наблюдать в окно кухни.
   Котенок долго не появлялся. И только вечером, когда утихли шаги людей, он осторожно вылез из подвала и жадно выпил молоко. Через несколько дней я перенесла блюдечко в свой палисадник. Котенок скоро нашел его, но, поев, убежал в подвал. Постепенно он привык к новому месту и стал спать на маленькой клумбе в листьях.
   Скоро пошли дожди. Котенок мок, но не уходил. При моем приближении он панически убегал в подвал. Я сделала в палисаднике домик из старого фанерного ящика, положив на него кусок толи, и котенок стал спать в нем.
   Фома, сам еще котенок, но уже подросший, часто наблюдал за новым жильцом с крыльца. Постепенно они подружились и стали играть, бегая вечером по двору. Но вот дожди участились, стало холодно. Однажды Фома не пришел ночевать и утром я увидела, как он вылезал из ящика Ерёмки. Несмотря на холод, он не бросил друга в беде.
   Однажды, рано утром, когда котята спали в своем ящике, я закрыла тряпкой вход в него и поймала котёнка. Он страшно царапался и кусался, а когда я принесла его в дом, то забился под диван и просидел там весь день. Фомка ходил вокруг, заглядывая под диван, но Ерёмка не выходила. Ночью она вылезла из своего убежища, нашла на кухне блюдце и поела. Долго она ещё дичилась. И уже привыкнув к нам, все еще не шла на руки.
   Однажды я сидела за столом. Фома забрался мне на колени и, удобно устроившись, мурлыкал. Ерёмка долго глядела на меня своими удивительными зелеными глазами, потом осторожно залезла на мой стул сзади меня и тихонько заурчала. С этого дня она уже не убегала, а скоро совсем подружилась с нами.

Марсик

   Марсик был настоящим сиамским котом. За породой кошек я никогда не гонялась, а жили в нашем доме самые обыкновенные коты и кошки, большей частью дикие. Но нельзя сказать, что по своим чертам характера они были чем-то хуже или лучше породистых. Просто все они были разные.
   О сиамских котах ходили разговоры, что они очень злые, агрессивные. Наш Марсик был наоборот - очень кроткий, ласковый, добрый, веселый.
   Попал он к нам не совсем обычным образом, проделав четырехтысячекилометровый путь по воздуху. Сын. Володя, гостивший лето у сестры в Новосибирске, уезжая домой, купил сиамского котенка. Улетали из Новосибирска мы с ним вместе. По приезде в аэропорт котенок находился у меня в небольшой сумочке. Служащая аэропорта, проверяющая ручную кладь, открыла сумку и отшатнулась. Я испугалась: "Нельзя?" - "Пусть летит!" - улыбнулась женщина, и котенок был благополучно доставлен в самолет.
   Лететь нам было 10 часов, с двумя посадками. Котенок сначала мирно спал. На первой посадке он погулял в травке около аэродрома, попил молочка. Но когда мы снова полетели, котенку надоело сидеть в закрытой сумке и он начал мяукать.
   Я вынула его из сумки, но он не хотел сидеть на руках и пытался спрыгнуть на пол. Долго мы воевали с ним, то засовывая его в сумку, то передавая друг другу. Котенку надоело это и он стал рваться из рук.
   В это время сидящие сзади нас два мальчика стали играть с ним, просовывая пальцы между кресел и передвигая их вверх и вниз. Котенок притих, глазки его весело забегали и он начал играть с мальчиками - прыгал на спинки, подкрадывался к щелке и старался поймать исчезающие пальчики. Напрыгавшись и наигравшись, он вдруг уткнулся мне в колени и проспал до второй посадки. Мы с Володей удивлялись: и как это мы, взрослые, не догадались, что ребёнку хотелось играть, а не сидеть смирно на коленях или в сумке!
   Последние часы полета он также несколько раз принимался играть и, наигравшись, засыпал. Пожалуй, самым трудным участком пути был полуторачасовой путь в автобусе от Симферополя до нашего города. Но и этот путь он перенес хорошо.
   К дому Марсик привык быстро, подружился с Фомой, который был уже солидным котом. Часами он играл, носился по комнатам, с разбегу забирался по ковру до самого потолка, висел там некоторое время и, сделав смешной прыжок, уносился в кухню. Набегавшись, он засыпал, во сне подергивая лапками и шевеля усиками.
   Марсик был очень красивый. Маленький он был весь белый, только ушки и хвостик были у него темные. Хороши были у него огромные голубые глаза. Но когда он стал подрастать, в его белой шерсти появился бежевый оттенок, который с возрастом покоричневел и цветом, а также ровной короткой шерстью напоминал красивый мех норки.
   Одно время он начал сильно царапаться и кусаться, но не от злости, а от того, что у него росли и, наверное, чесались коготки и зубки. Но как немного подрос, перестал царапаться и руки наши, все подранные его тоненькими иголочками-коготками, стали заживать.
   Марсик хорошо играл с Фомкой и никогда не обижал других котят. Он любил мурлыкать и это у него получалось очень музыкально, хотелось, чтобы он мурлыкал без конца.
   Жил он у нас свободно, выходил на улицу когда ему хотелось. Мы купали его, но он и сам был очень чистоплотный. Однажды он не пришел с прогулки и скоро мы узнали, что его на улице сбила машина. Очень жалели мы своего котика. А Фомка все искал его, видно, тоже скучал

Пеппи и Жоржик

   Было у нас еще много других котят, кошек и котов, обо всех писать можно долго. Но вспоминаются мне еще два котенка - брат и сестра, которых мы назвали Пеппи и Жоржик. Были они дикие, родились в подвале от дикой кошки и уцелели только двое. Я подкармливала их, нося пищу им в подвал. Но когда кошки не стало, то я решила взять котят домой. Они уже знали меня, выходили из углов подвала на мяуканье, но в руки взять их было трудно. Все же мне удалось их поймать и принести домой. Но они так испугались новой обстановки, что залезли под кухонный шкаф и сидели там почти сутки. Постепенно они стали выползать оттуда и привыкли к дому. Пеппи была названа так за пепельный цвет и длинные белые "чулочки" на ногах. А почему котенку мы дали имя Жоржик, я уже не помню. Об этих котятах я написала своей внучке Поленьке стих, из которого можно узнать о дальнейшей жизни котят. Вот он: