НАШ НОВЫЙ ДОМ

     Проснулась я от того, что в маленькие квадратные окошки лился яркий солнечный свет. Рядом со мной на полу, на широко разостланной постели, лежала, тоже проснувшаяся Тамочка. Мы обе стали разглядывать незнакомую просторную хату с глиняными, белёными, но уже потрескавшимися стенами, некрашеными полами, небольшим деревянным столом, покрытым чистой газетой и лавкой около стола. В углу, у двери, на аккуратной треугольной подставке стояло ведро с колодезной водой.
     Почти посредине просторной хаты стояла огромная русская печь, делившая её на две комнаты: большую - переднюю и заднюю - поменьше, в которой было третье окошко, в другую сторону.
     Разглядев не очень-то комфортабельное наше жильё, мы, нисколько не унывая, вскочили с постели и выбежали во двор, скорее оглядеть наши владения.
     Собственно двора никакого не было. Хата наша стояла на краю села, далеко от деревенской улицы, одиноко глядя двумя окошками в сторону от села. Одни лишь дубовые ворота да калитка, от которой, впрочем, осталась только широкая рама, говорили о былом благополучии её бывших хозяев. Но от забора, некогда окружавшего двор, не осталось никакого следа.
     Недалеко от хаты стоял небольшой сарай. Дальше от села, примерно в двухстах метров от нас, стояла ещё одна, самая последняя хатёнка.
     Вдалеке, во все стороны, зеленели небольшие остроконечные сопки, поросшие растительностью. С окраины села начинались заросли кустарников и невысоких деревьев, которые уходили в сторону сопок.
     Но самое чудесное было рядом с нами. Подойдя к сараю, мы увидели, что в нескольких шагах от него начиналось большое поле, поросшее ярко-зелеными зарослями диких ирисов. Среди плоских и остроконечных, как кинжалы, листьев было множество крупных фиолетовых бутонов, кое-где раскрывшихся и превратившихся в прекрасные нежно-лиловые цветы.
     Мы подошли ближе и увидели, что ирисы растут из воды - весь луг был затоплен чистой прозрачной водой. Сняв сандалии, мы ступили в чуть прохладную воду, доходившую нам до щиколоток, и стали рвать цветы, чтобы порадовать маму свежим букетом, и в это время услышали мамин голос, зовущий нас завтракать.
     Мы подбежали к маме радостные, протягивая ей цветы. Мама поставила их в стеклянный кувшин и, хотя ей понравился наш подарок, сказала, чтоб мы не ходили одни по болоту, пока не узнаем хорошо местность и нет ли здесь змей или других опасных животных.
     Ирисы цвели до самой осени - одни опадали, другие расцветали, так что на столе у нас каждый день стоял свежий букет этих чудесных цветов.
     После завтрака мама начала белить в хате, а мы старались ей помогать, и попросили маму, чтобы она разрешила нам самим побелить печь и сделать на ней "наш дом". Мама, разрешила нам и то и другое, и мы с Тамочкой принялись за дело. Мама показала нам как это надо делать, и мы так усердно белили, что скоро нас самих можно было принять за две маленьких печки, так мы вымазались в белой глине.
     Но все же скоро внутренность "нашего дома" была побелена довольно сносно, а мама побелила печку снаружи. К вечеру с работы пришёл папа, и они вместе закончили уборку.
     Вскоре нам привезли казённые кровати и стол, и в эту ночь мы заснули на своих постелях в "спальне", рядом со "своим домом", где мирно спали мои куклы.
     Новая квартира нам очень нравилась. Во-первых, у нас с Тамочкой никогда раньше не было такого "Прекрасного" дома, как печь. Это была целая комнатка, в которой размещались куклы. На верхней, не доходящей до потолка печурке, были сложены наши книжки. Внизу стояла маленькая табуреточка, покрытая вышитой салфеткой - наш стол, и даже была наша "постель", на которой, скорчившись, можно было "спать" днем.
     Только долго ещё мы не могли привыкнуть к тому, что печка наша стояла неподвижно, и мы часто с тревогой остерегали друг друга: - "Не ставь на край, а то как тронется!"
     Во-вторых - нам нравилось раздолье, которое окружало нас: и поле ирисов, и леса за селом, и окружавшие село сопки, манившие нас своей неизвестностью.
     Мама навела чистоту, порядок и возможный уют в "новой квартире" и скоро на дверях и окнах появились полотняные, вышитые в Липецке, новые занавески с подсолнухами, немного укороченные мамой по новым габаритам нашей квартиры. Из нового низкого сундука было сделано подобие тахты, украшенной парусиновым чехлом и вышитыми подушечками. Кладовка была превращена в кухню, а сенцы - в переднюю. И лишь печь, огромная и ослепительно-белая, напоминавшая величественный корабль, плывущий по гладким желтовато-белым доскам вычищенного пола, с которой где-то у самого потолка, выглядывали две любопытные мордашки - моя и сестры (правда без матросских шапочек) - выделялась своей независимостью изо всей мирной и привычной нам домашней обстановки.
     На второй день нашей жизни в Ляличах, к нам пришли красноармейцы и провели телефон. Теперь мы часто слышали голос папы, который интересовался нашими делами и сообщал маме, когда он вернётся с работы. Работал папа долго, и мы мало его видели. Иногда ночью звонил телефон и папа, быстро одевшись, убегал в штаб.
     Как-то папу поздно вызвали по тревоге. Мы с Тамочкой спали, а мама села у окна, с беспокойством всматриваясь в темноту и вслушиваясь в тишину. И вдруг ей показалось, что вдалеке вспыхнул неяркий огонёк папиросы. Она обрадовалась, решив, что это так быстро возвратился папа. Но рядом засветился и погас второй огонёк, а вскоре вспыхнули ещё два.
     Похолодевшая от страха, мама с ужасом смотрела в окно, где уже с трёх сторон к хате приближались мерцающие огоньки. Ей вспомнились страшные рассказы о диверсантах, нападающих ночью на воинские подразделения, о перешедших границу японцах.
     А огоньков становилось всё больше. И вдруг, почти у самой хаты, засветился и мгновенно погас неяркий зеленоватый огонёк, потом вспыхнул в нескольких шагах впереди, засветился выше окна, у ворот, мелькнул над воротами и исчез во тьме. Не понимая, что бы это значило, мама всё же догадалась, что это не огоньки папирос, а значит, не люди, не враги.
     Но успокоилась она только тогда, когда пришёл отец и, выслушав её рассказ, весело рассмеялся, совсем рассеяв её страхи.
     - И как я забыл сказать тебе, Сима, - говорил он маме, - что это обыкновенные светлячки, которых на Дальнем Востоке очень много.
     Узнав о светлячках, мы с Тамочкой решили увидеть их, и на следующий вечер не ложились спать, пока не стало совсем темно. Мы долго сидели с мамой на крылечке и ждали появления светлячков и, когда уже собрались ложиться, думая, что светлячков не будет, они появились.
     Нежный зеленоватый фосфорический свет вспыхнул маленькой точечкой вдалеке и сразу исчез, вспыхнул уже ближе и снова погас. Но как только мы приближались к светлячку, он погасал, исчезал на мгновенье и сиял уже далеко от нас.
     Скоро светлячков стало много, они летели в разных направлениях, свет их был прерывистый, неяркий, как будто кто-то рукой всё время закрывал маленький светящийся фонарик.
     Потом мы научились ловить светлячков. Проследив линию его полёта, мы бежали рядом с ним и, как только он вспыхивал, тихонько ударяли рукой по светящемуся пятнышку, он падал в траву, продолжая светиться на земле нежным лунным светом.
     Мы сажали светлячков в приготовленную стеклянную банку со свежей травой, накрывали её марлей. Утром мы рассмотрели этих интересных светящихся насекомых.
     Это были обыкновенные небольшие, в сантиметр, жучки, с длинным светло-коричневым тельцем, светлой головкой и грудью. Кончик брюшка их отличался более светлой окраской, он был покрыт сверху беловатым налётом. Этот-то кончик брюшка и светился ночью, очевидно выделяя светящиеся вещества, зелёным фосфоресцирующим светом.
     На следующую ночь мы отпустили светлячков.

"ЖИЛИ-БЫЛИ ДЕД И БАБА"

     Скоро мы познакомились со своими единственными соседями - старичками, жившими в последней хатке. Между нашими домами был колодец, к которому и они и мы ходили за водой. Здесь, у колодца, мы и познакомились, а потом стали навещать друг друга.
     У деда и бабы было несколько курочек, и звонкоголосый петух, Первыми нанесли нам визит бабины куры, во главе с бойким петухом. Рано утром он разбудил нас, громко прокукарекав у нас на крыльце. Рассмеявшись, мама вынесла гостям крошек, и с тех пор они постоянно навещали нас, зная, что здесь всегда можно подкрепиться. Скоро куры так привыкли к нам, что целыми днями квохтали у нас во дворе, роясь в пыли и разгребая землю у сарая, и только на ночь, подкрепившись перед сном, уходили к хозяевам.
     Однажды, одна из хохлаток даже снесла яичко у нас в сенях. Мы отнесли его бабе и с тех пор стали закрывать двери в сенцы, после чего хохлатка начала снова нестись в своём родном курятнике.
     Дед с бабой не имели к нам претензий за то, что мы кормим их кур, так как держали их летом на "вольных хлебах". Но однажды с курами и петухом случилась удивительная история, о которой я рассказу дальше.

НАВОДНЕНИЕ

     Несколько дней около нас работали трактора. С большой площади вокруг нашей хаты и до самой последней хатки, стоящей на краю села, счищали землю и сгребали её в длинную насыпь: мимо нас, от села в сторону сопок, строили новую грейдерную дорогу. Скоро наша хата оказалась на бугорке, а вокруг, как огромная тарелка, образовалась выскобленная тракторами низина.
     С каждым днём всё выше поднималась лента будущей дороги.
     В середине августа пошли дожди. Они были такими сильными, что походили на наши летние ливни, с той разницей, что ливни проходили стремительно, а здесь они затянулись на целую неделю. Это были обычные на Дальнем Востоке августовские дожди.
     Реки в это время наполнялись и выходили из берегов, затопляя большие пространства лугов и низин, иногда принося бедствия населению сёл и деревень.
     Так случилось и у нас. Дождь, ливший целую неделю, переполнил небольшую речку Лялюху, протекающую недалеко от села.
     Не выдержав мощных потоков, влившихся в неё с окрестных лугов и сопок, река наполнилась до краёв, вздулась, и в одну ночь вышла из берегов, стремительно затопляя всё на своём пути.
     Мы проснулись утром и увидели, что небо прояснилось, тучи, наконец, рассеялись, яркое солнце вновь засияло на чистом небе.
     Но, открыв дверь хаты, мы вдруг увидели море воды, затопившей огромное пространство вокруг нас и лишь вдали у сопок, торчали из воды верхушки деревьев.
     Островками в этом море стояли наша и дедова хаты, да чёрной лентой уходила к сопкам насыпь дороги. В раскрытых воротах струилась и рябила прибывающая вода.
     Папа позвонил в штаб и за ним скоро приплыл на лодке связной красноармеец. Уплывая, папа сказал нам, чтобы мы следили за прибывающей водой. Он сделал на калитке пометку и велел звонить в штаб, если вода дойдёт до неё, тогда нас будут вывозить.
     Мы с мамой уложили вещи в чемоданы и, вместе с постелями, сложили всё на печку, а сами вышли на крыльцо, следить за прибывающей водой.
     Внимание наше привлекло кудахтанье кур и тревожное бормотание петуха. Они бегали по островку дедовой хаты и, очевидно, недоумевали, увидев препятствие к своему завтраку. Затем мы услышали боевой клич петуха, и он сам, разбежавшись, захлопал крыльями и полетел над водой, часто махая ими и крича, во всё горло.
     Пролетев примерно половину расстояния, он плюхнулся в воду около торчащего из воды верхнего венца колодца, подплыл к нему и, взобравшись на него, отряхнулся, вытянул шею и закричал хрипло и громко в сторону дедовой хаты, призывая своё войско следовать его примеру.
     Куры, и без того бестолково бегавшие по берегу, засуетились ещё больше и вдруг, одна серая, с пёстрыми рябинками, курица взлетела в воздух и, пролетев над водой, благополучно села на край колодца.
     Петух, воодушевлённый подвигом его хохлатки, ещё важнее стал выхаживать по бревну и громче прежнего сзывать остальных кур.
     Тут не выдержало сердечко у второй молоденькой жёлтенькой курочки и она, взвившись в воздух, также достигла спасительного колодца.
     Долго петух бегал по колодцу, звал остальных кур, они только суетились, но так и не отважились лететь за своим предводителем. Потолкавшись на узком брёвнышке колодца и собравшись с духом, куры с петухом вновь решились перелететь оставшееся водное пространство.
     Петух с жёлтой курочкой благополучно приземлились почти у наших ног, а "курочка ряба", не долетев немного до наших ворот, тяжело упала в воду, но поддержанная подбадривающими криками своих попутчиков, благополучно догребла до берега и предстала перед нами "мокрой курицей".
     Так и прожили эти путешественники у нас до конца наводнения. А мы остались в своей хате, так как до отметки, сделанной папой на калитке, вода не дошла, лишь папа каждый день уплывал на службу в лодке, в чём мы ему немного завидовали.

ПРОГУЛКА НА СОПКИ

     Как только вода сошла, и земля просохла, мы в один из выходных дней отправились на прогулку на сопки, с нашими друзьями - Архаровыми. Сергей Иванович был заядлый охотник и большой любитель походов на природу. Он, уже знакомый с окрестностями, был нашим проводником.
     Природа Дальнего Востока, с которой начали мы своё знакомство, в Ляличах, ошеломила нас. Такая буйная растительность окружила нас, едва вышли мы за село, что мы с Тамочкой старались ни на миг не отставать от старших, боясь заблудиться и потеряться в траве. Огромные зонтичные растения, которые в средней полосе едва достигали нам до пояса, здесь были выше человеческого роста. Кустарник был такой высокий, с густыми сочными листьями, что представлялся целым лесом.
     Сначала тропа, которая была еле заметна в травяных джунглях, вела нас вниз, к реке. Скоро мы подошли к ней. Архаров рассказывал нам о растениях, кустарниках, деревьях и цветах, о птицах и мелких животных, которых мы встречали в пути, (ужей, ящериц и змей, быстро исчезавших при виде людей).
     Река Лялюха, обычно неширокая и мелководная, сейчас несла ещё бурую от размытых берегов воду. Она преградила нам путь к сопкам и, если бы не Сергей Иванович, мы ни за что бы не перешли её. Но он провёл нас вверх по течению и скоро мы увидели, что в этом месте Лялюха разлилась шире, но была мелководнее, и мы легко перешли её вброд.
     Архаров рассказал нам историю названия этой рении и села Ляличи. Когда-то давно в этой реке утонула молодая и красивая девушка Ляля, и с тех пор реку и село стали называть её именем.
     Тропинка незаметно пошла в гору, травяная растительность стала убывать, уменьшаться в размерах, появились невысокие деревья, из которых много было лиственниц, похожих на ель, но с более тонкой и мягкой, опадающей на зиму хвоей.
     Чем выше мы поднимались, на сопку, тем более редел лес. Скоро он совсем исчез, и только разнообразный мелкий кустарник и невысокие травы покрывали сопку своим зелёным ковром.
     Было много цветов. Очень удивили нас огромные нежно-розовые пионы, какие мы видели раньше только на садовых клумбах. Здесь же они свободно росли на сопках и были не менее прекрасны, чем домашние, но к удивлению нашему не издавали аромата, которым обладали их домашние сородичи.
     Часто на сопках встречали мы также знакомые нам по садовым сортам ярко-оранжевые лилии, с огромными чёрными тычинками. Много других разнообразных, более мелких цветов встречалось нам по пути.
     С вершины сопки нам открылся чудесный вид: до самого горизонта шла гряда таких же, средних по величине, сопок. У их подножья зеленели леса. Светлой ленточкой протянулась блестевшая на изгибах река, а вдалеке виднелось наше село - довольно большое, со светлыми скатами деревянных крыш, кое-где в центре железных, крашеных краской.
     Вернулись домой мы усталые, с букетом огромных красивых пионов и с радостным ощущением открытия ещё одной чудесной страницы природы богатого и щедрого Дальневосточного края.

НА РЫБАЛКЕ

     Как-то ещё в первые дни нашей жизни в Ляличах, мы побывали в квартире Архаровых. Сергей Иванович и его жена Валя встретили нас очень приветливо. В их маленькой комнатке, расположенной также в деревенской хате, было очень уютно и необычно. В красивых вазах стояли незнакомые нам растения - высокие, напоминающие камыш: вьющиеся тонкие стволы с крупными листьями и кистями мелких тёмных ягод, напоминающих грозди винограда, и другие. Сергей Иванович объяснял нам названия растений и рассказывал, где он их сорвал. Показав на вьющееся растение, он сказал, что это лианы дикого винограда, обвивающие стволы деревьев в дальневосточных лесах.
     Много ещё необычных вещей было в квартире: например, чучело фазана, подстреленного и сделанного им самим, рога оленя-марала, найденные им в лесу, огромные кедровые шишки.
     Но больше всего мне понравилась большая бабочка, приколотая в центре ковра, висевшего над кроватью. В размахе крыльев махаона было сантиметров пятнадцать. Тёмные, красивой удлинённой формы крылья, были сине-зелёного цвета и переливались, как перья на голове селезня. На нижних крыльях бабочки были изящные тонкие, закруглённые на концах, хвостики.
     Архаров сказал, что такие бабочки живут в лесах и часто можно их видеть на опушке и у воды. Моей мечтой стало увидеть эту бабочку.
     Сергей Иванович организовал кружок охотников и рыболовов, в который сагитировал и нашего папу. Помню, как папа с увлечением приобретал себе охотничье снаряжение и рыболовные снасти.
     Первым был организован выход на рыбалку. В нём приняли участие человек шесть рыболовов-любителей, во главе с Архаровым. Так как рыбалка намечалась без ночёвки, то на неё взяли и нас - меня с Тамочкой и Гришу Левина, отец которого был также любитель-рыболов.
     Этот необыкновенный день начался рано утром, ещё до восхода солнца. Одетые по-походному, все рыбаки собрались у нас, так как наша хата стояла на краю села и, вооружённые удочками, рюкзаками и небольшим бреднем, мы вышли из дому и пошли по направлению к сопкам. Не дойдя до них, свернули вправо, и дорога скоро углубилась в лес.
     Долго мы шли то густыми зарослями подлеска, то попадали в хвойный лес. Вершины огромных деревьев шумели далеко вверху. Мы, дети, шли в середине группы и не успевали удивляться и восхищаться окружающими нас, сменяющими друг друга, картинами природы - необычной растительностью: огромными деревьями, цветами и листьями причудливых форм и размеров.
     Проводник, наконец, вывел нас к реке на огромный луг, поросший столь буйной растительностью, что его можно было сравнить с какой-нибудь южно-американской степью.
     Взрослые занялись приготовлением снастей, а мы, даже не передохнув с дороги, начали носиться по лугу, рассматривать удивительные цветы, ловить красивых жуков, наблюдать за ярко-зелёными лягушками, прыгающими в воду при нашем приближении, за ужом, плывущем в прозрачной речной воде.
     Но скоро нам дали задание: вместе с одним из взрослых собрать хворосту для костра. И только когда костёр весело затрещал и над ним был подвешен котелок с водой, мы почувствовали усталость и уселись около его дымного тепла.
     Рыбаки устроились на крутом бережку с удочками и скоро запрыгали на траве первые пойманные караси.
     Котелок наш быстро закипел, и повар занялся приготовлением ухи. И хотя нам жалко было бедных рыбок, но уху мы ели с большим аппетитом и, надо сказать, что такого вкусного кушанья мы ни до рыбалки, ни после, никогда не ели.
     Солнце поднялось уже высоко и грело нас своими жаркими лучами, мы сняли тёплую одежду и играли на берегу. Рыбаки, растянув бредень, зашли в тёмный глухой залив, где в тени склонившихся деревьев под крутым берегом медленно плавали сонные рыбы. Скоро на берег посыпались огромные караси, лини, щуки...
     Походив с бреднем по тихой заводи, рыбаки вновь взялись за удочки, а Гриша, разложив на траве пойманных рыб по росту, в одну шеренгу, стал обучать их строю. Иногда какая-нибудь рыба, высоко подпрыгнув, нарушала строй, тогда он, подражая строгому командиру, выкрикивал:
     - Левин, станьте в строй!
     - Кубанев и Архаров, подравняйтесь!
и мы с Тамочкой, забыв о том, что только что жалели бедных рыбок, до слёз смеялись над его весёлыми выдумками.
     К концу дня рыбаки смотали удочки, свернули бредень и мы начали собираться в обратную дорогу. Но как мы ни торопились, до захода солнца вернуться домой, обратная дорога оказалась длиннее. Не успели мы пройти и несколько километров, как солнце опустилось за лес и быстро стемнело. Стало прохладно, появились комары, которые накинулись на непрошеных гостей и не давали нам покоя.
     Лес густел, и мы всё чаще спотыкались о бурелом и скоро поняли, что отклонились от первоначального пути. Тяжёлый бредень не давал возможности маневрировать в нужном направлении, задерживал движение. Папа посоветовал оставить бредень в лесу под заметным, поваленным бурей деревом, но товарищи не соглашались, боясь не найти его в густом лесу.
     Архаров пытался вывести нас из леса, меняя направление, но казалось, что лесу нет конца. Тогда он решил сориентироваться по звёздам, но небо затянуло какой-то мутной дымкой - облаками или туманом. Пожалели, что не взяли компас, так как по расчётам, должны были вернуться засветло.
     В полном молчании прошли ещё некоторое время. Лес стал реже, но под ногами зачавкала вода. Люди по очереди, по двое, несли на плечах бредень. Тогда папа, как старший, приказал оставить его, сделав заметку. Молодые командиры подчинились. Топором они надрубили высокое тонкое дерево на рост от земли, оно должно было послужить хорошей приметой. Под дерево положили бредень, укрыв его ветвями дерева и, освобождённые от тяжёлого груза, пошли дальше. Бредень же на другой день был найден.
     Лес скоро кончился, но от этого не стало легче, так как болото стало глубже. Зная, как опасна встреча с ним, все, мужчины взяли себе палки, а нас с Тамочкой взрослые взяли за руки. Архаров шёл впереди, прокладывая дорогу.
     Долго мы шли по болоту. На наше счастье оно не было глубоким. Папа, боясь, что я могу простудиться, взял меня на спину, хотя я и не хотела, жалея его. Но с нашим папой нельзя было спорить и мне пришлось, как в детстве, "ехать на гнедом".
     Наконец болото осталось позади, и я с радостью опустилась на землю. Все очень устали, а папа тяжело дышал, но голос его был весёлый, когда он сказал:
     - Когда выйду в отставку, обязательно напишу книгу обо всех наших путешествиях. Она будет называться "В пустынях и дебрях Азии". И мы начали с ним фантазировать о будущей книге.
     Тем временем мы подошли к знакомой нам реке Лялюхе. Из-за облаков вышла луна и осветила реку, луг, окружающие нас деревья и кусты, всё вдруг приобрело загадочный и таинственный вид. Все страхи рассеялись, и стало радостно оттого, что мы вышли из тёмного леса и топкого болота к реке, которая как добрый друг выведет нас к дому.
     Мы с новыми силами пошли вперёд за уверенно идущим Архаровым и скоро увидели вдали огонёк, - наше село.
     Когда мы подошли ближе к манящему огоньку, им оказалось окно нашей хаты. Это мама поставила керосиновую лампу на окно, чтобы путники издали увидели его и не сбились с пути.
     Усталые, грязные, но радостные, мы обнимали маму, а она, встревоженная, расспрашивала, где мы так долго пропадали. А мы, несмотря на то, что уже была полночь, наперебой рассказывали маме о наших приключениях и с гордостью показывали ей огромных рыб, как будто это мы с Тамочкой наловили их.
     Но самой дорогой добычей для нас были две маленькие болотные черепашки, которых выловили бреднем из реки и отдали нам. И мы с сестрой не легли спать, пока не устроили их под печкой, наложив туда травы и налив в старую чугунную сковородку воды и загородив вход под печку доской.
     Только после этого мы вымылись, улеглись на свои постели и мгновенно уснули.
     Черепашки недолго прожили у нас под печкой. Скоро они научились вылезать оттуда и ползать по всей хате. Панцири у них были мягкие, как будто из картона, тёмного цвета. Чёрные глазки черепашек блестели как бусинки, на чёрных сморщенных головках. Мы стали выносить их во двор, и они ползали по траве. Ночи были теплые, и мы решили сделать им дом снаружи. Выкопали неглубокую ямку, налили в неё воды и черепашки дня два жили там, выползая на бугорок погреться на солнышке. Но однажды утром мы не нашли своих черепашек. Очевидно, им надоело сидеть в яме, и они ушли в родную стихию - в болотце, на котором росли ирисы.
     Нам было немного жаль расстаться с черепашками, но мы и рады были за них, так как знали, что "как ни хорошо птичке в клетке, но ещё лучше на зелёной ветке"!

ПЕРЕЕЗД К УХАНЯМ

     Вскоре после наводнения мы переехали на новую квартиру, в противоположный край села, в одну из самых первых хат. Хозяевами нашими были украинцы, по фамилии Ухань. Семья состояла из хозяйки, уже пожилой женщины, деда, её отца, маленького сухонького старичка, с редкой сивой бородкой, и её детей - взрослого парня и девушки Гали. Это были простые и добрые люди. Хата их - пятистенка - состояла из двух небольших комнат, разделённых дощатой перегородкой, а частично - огромной печкой. Хозяева помещались в первой комнате и спали все на больших полатях, только дед спал на печи и часто из нашей комнаты, между печью и потолком, можно было видеть его седую голову, наблюдавшую за нами. Мы занимали небольшую, но светлую и уютную комнату.
     У хозяев был большой двор, весь заросший зелёной травой-муравой. В палисаднике перед домом росли цветы: высоко поднимались прямые стебли мальвы с крупными разноцветными цветами. Во дворе был небольшой сарайчик, где содержались корова и "кабан". В углу двора росло несколько кустов черёмухи, которую хозяева очень берегли, не рвали весной, а собирали её ягоды и сушили, а также несколько слив, с крупными жёлтыми сладкими плодами.
     В первый же день нашего приезда дед принёс нам миску этих вкусных слив. Сзади двора был большой огород.
     В углу двора, под черёмухами, папа смастерил две скамеечки и небольшой стол, за которым Тамара занималась, готовясь в 8-й класс - во Владивосток, где она с осени начала учиться и жила в интернате для детей военнослужащих. Я тоже пристраивалась с интересной книгой.
     Скоро у меня появилась подруга. Она жила напротив нас в такой же хатке со своими родителями. Отец её служил вместе с нашим папой. С Риной мы очень подружились и были неразлучны.
     Был конец лета. Погода стояла тёплая, ясная. После дождей природа как бы ожила вновь. За рининым домом начиналось огромное поле, поросшее дикой травой. Туда мы уходили, едва позавтракав, и играли там до обеда. Нашим новым увлечением было ловить бабочек и жуков и делать из них коллекцию насекомых.
     Луг, на котором мы пропадали целыми днями, пестрел цветами, воздух, нагретый солнцем, был напоён ароматами трав. Над лугом порхало множество красивых бабочек, в соцветиях копошились разнообразные жучки всевозможных расцветок и оттенков.
     И в этом море цветов живой природы мелькали наши белые панамки и разноцветные марлевые сачки, которыми мы ловили эти живые самоцветы.
     Тогда всем школьникам давали на лето задание - делать коллекции насекомых. Но так как нас не учили тому, как это надо делать, (а поголовно все школьники занимались ловлей насекомых, уничтожая часто прекрасные экземпляры живой природы), то далеко не у всех получались хотя бы сколько-нибудь пригодные и нужные школе коллекции. А порой ловили красивых насекомых совершенно бесцельно, просто ради развлечения.
     Но об этом стали задумываться гораздо позднее, а тогда я и Рина с бурной энергией занимались ловлей бабочек и жуков.
     Мы не задумывались над тем, как этих насекомых превратить в прекрасные экспонаты коллекции: бабочкам мы сплющивали головку пальцами, а жуков окунали в банку с керосином (за неимением эфира), после чего жуки теряли свою яркую окраску и тускнели. В результате, хотя мы и сделали действительно большую и интересную коллекцию, настоящего вида она не имела.
     Скоро мы обнаружили ещё одно любопытное насекомое. На закате солнца в наш двор слеталось множество божьих коровок. Одни садились на стены хаты, другие, поползав по ним, улетали, но тут же прилетали новые, и скоро их становилось очень много. Это были необычные божьи коровки. Очень крупные, величиной в сантиметр (то есть в 4 раза больше известных нам), они были также необычно раскрашены: чёрные, с крупными красными или жёлтыми пятнами-горошинами; красные - с жёлтыми, чёрными или белыми крапинами и даже жёлтые, также покрытые цветными горошинами.
     Много и других насекомых, невиданных раньше нами, наблюдали мы и не переставали удивляться разнообразию мира насекомых. И только таинственный синий махаон, поразивший моё воображение, всё не попадался нам, но я не переставала мечтать о нём.

ЗА ЛАНДЫШАМИ

     Однажды мы с Риной ходили в лес за ландышами. Нас взяли с собой деревенские женщины, которые ходили в обед доить своих коров. Стадо паслось далеко за селом, на лугу, а рядом был лиственный лес, где, по рассказам женщин, росли ландыши.
     Мы долго шли по дороге, пока, наконец, увидели коров, рассыпавшихся по зелёному лугу. Женщины пошли к своим бурёнкам, и те радостным мычанием встретили хозяек. А мы с Риной, вместе с другими деревенскими девочками, пошли в лес.
     В лесу, под высокими кронами старых деревьев, было прохладно. Многие деревья были обвиты тонкими лианами вьющихся растений. Густая сочная трава покрывала землю. Местами встречались заросли папоротника, листья неизвестных нам причудливых растений высоко поднимались на прямых стеблях, красные ягоды волчьего лыка алели там и тут. Чаще стали попадаться крупные овальные, листья ландыша.
     И вдруг, среди этой буйной зелени, засветились, как жемчужины, маленькие чашечки ландыша. Прямыми стрелами они поднимались из тёмных парных листьев и висели на тоненьких зелёных стебельках, как маленькие фарфоровые колокольчики.
     Мы принялись их собирать, вдыхая их нежный аромат. Скоро, нарвав по большому букету, мы вышли из леса и подошли к женщинам, уже подоившим коров. С аппетитом мы выпили парное молоко с чёрным хлебом, принесённым из дому, отдохнули на мягкой луговой траве и пошли в обратный путь. По дороге мне сандалией натёрло ногу и я, отстав от попутчиц, сорвала у дороги большой тёмно-зелёный лист, покрытый пушистым бархатным налётом, и приложила его к потёртому месту. Когда, придя домой, я разулась, нога оказалась покрыта волдырями, покраснела.
     Дед Ухань, посмотрев ногу, сказал, что я сорвала ядовитое растение. И нам вспомнилась история с цветком в Судаке. Нельзя, не зная растения, пользоваться им.
     А ландыши долго радовали нас своей нежной красотой и ароматом, напоминая ещё об одной страничке, приоткрытой в чудесную Книгу Природы.

ПОГОНЯ

     Мы с Риной часто наблюдали из-за калитки, как рано утром вдоль деревенской улицы гнали на пастбище табун колхозных лошадей. Путь их проходил мимо наших домов за село.
     Впереди табуна резвым галопом мчались молодые кони, а за ними степенной рысцой шли остальные. Сбоку матерей бежали жеребята. Особенно нам нравился молодой светло-серый конь. Он несся с какой-то неудержимой радостью, увлекая за собой своих собратьев.
     Но однажды, когда мы под вечер вышли на окраину села, миновав несколько последних хат, то столкнулись с возвращающимся в деревню табуном.
     Впереди, как всегда, развевая на лету гривой, нёсся красавец-конь, а за ним, поднимая тучей пыль, мчался весь табун.
     Мы с Риной со всех ног бросились назад в свою улочку и, что было сил, понеслись по дороге. В ужасе бежала я, слыша приближающийся конский топот. Рина немного отстала от меня, но тотчас же я услышала стук калитки и ее голос, зовущий меня.
     На бегу я оглянулась и увидела бледное ринино лицо, выглядывающее из-за низенькой калитки, и тут же краем глаза заметила нагоняющего меня серого коня.
     Я не слышала ни своего дыхания, ни топота копыт, но всем телом чувствовала надвигающуюся страшную силу за спиной.
     Ища спасения, я стала искать глазами какую-нибудь лазейку в сад, но видела только бесконечно тянувшуюся в два ряда колючую проволоку, отгораживающую от дороги соседские владения. Перепрыгнуть её я бы не смогла даже в хорошую минуту.
     И тут над самым ухом я услышала свистящее дыхание. Не помню, как это мне пришло в голову и не представляю, как это у меня получилось, но только я сделала отчаянное усилие, прыгнула головой вперёд, через колючую проволоку и, перелетев через неё, как бревно, упала в высокую крапиву, росшую вдоль ограды.
     Я не почувствовала удара, но, повернувшись в сторону моего, преследователя, увидела, как он, остановившись с разбегу и поднявшись на дыбы, танцует перед колючей проволокой.
     Поднявшись несколько раз на дыбы, и взбрыкнув задними ногами, конь поскакал догонять унёсшийся табун.
     А я лежала в траве, не чувствуя ожогов крапивы, пока, не увидела склонившуюся надо мной Рину.
     Поднявшись, я почувствовала, как у меня трясутся ноги. С тех пор мы долго боялись ходить по дороге, а при виде даже смирной лошади, прятались за калитку.